12/04/21 - 07:07
Русская государственно-правовая традиция должна проявиться в сочетанной форме правления
Западная тенденция модерна дважды в XX веке (в 1917 и в1991 гг) в России одерживала, казалось бы, абсолютную победу над тенденцией архаики. Но парадокс из парадоксов!!! Обещая при захвате власти полностью покончить с архаикой, победители, на самом деле, воспроизводили формы правления как раз в русле архаической тенденции! И коммунистическое государство, и возникшая из «либерального проекта» нынешняя российская вождистская модель публичной власти - плод деятельности не замшелых архаиков-реставраторов, а самых что ни на есть идеологических прогрессистов-модернистов.
Ещё более поразительным выглядит тот факт, что модернистские элементы и советской, и новой российской политических систем имеют чисто имитационный характер!!! Они - декоративные подвески на кряжистом древе традиционной русской государственности. Они не включены в её тектонику. Советская система могла спокойно работать без институтов «социалистической демократии». В современной российской вождистской модели реальная роль парламента, партий, представительных органов субъектов Федерации и местного самоуправления и других непременных атрибутов западного государства либерального модерна также невелика. И Советы народных депутатов, и предусмотренные действующей Конституцией РФ формы прямой и представительной демократии нужны власть предержащим лишь для поддержания иллюзии верности модернистским идеям их революций. На деле же они в своих целях нещадно эксплуатировали и эксплуатируют традиционные архетипы русского общественного сознания. Вот почему конкурентная, хотя и модерируемая верховной властью, политическая система в гораздо большей степени соответствует модернистским идеалам, поскольку предполагает действительное, а не иллюзорное включение демократических институтов в российский властный процесс.
Но российские либералы от юриспруденции этого не понимают, даже спустя четверть века неудачных либеральных «реформ». Вновь и вновь они призывают к кардинальной ломке социокультурных основ российского общества, что «будет означать масштабную (на уровне основных ментальных кодов и поведенческих стандартов) замену существующих социальных привычек и институтов: уход от архаичного вертикального мышления и этики, основанных на этатизме, патернализме и патриархальности, политического монополизма, преемственности, персоналистской и мифологической модели организации публичной власти». Модернисты-прогрессисты должны, наконец, понять: невозможно создать механизм действенной публичной власти в России вопреки социокультурным факторам.
Сочетанная форма правления, объединяющая элитарные и эгалитарные начала; модерируемые верховной властью, но относительно автономные политические и духовные процессы в обществе; широкая сфера саморегуляции и есть максимально возможный предел неимитационной интеграции модернистских элементов в российскую модель публичной власти.
Бескомпромиссным сторонникам архаической тенденции тоже пора осознать, что модернистские воздействия на российский социум в течение почти трети тысячелетия не прошли бесследно. Они проникли в социально-культурную ткань и должны получать выражение в политической практике. Традиционалистам пора перестать быть ригористами и стать «здоровыми охранителями», цензурируя темпы проникновения прогрессистских идей в практику государственного строительства.
Поиск путей интеграции тенденций архаики и модерна в государственном строительстве вели евразийцы. Их самый яркий теоретик государственности Н. Н. Алексеев, конструируя проект своего гарантийного государства, находил в нём место и для «единоличия», и для народного представительства, и даже для «аристократического элемента». И это при том, что само гарантийное государство у Алексеева носит идеократический, органистический и весьма тотальный характер. Евразийцы, безусловно, продолжали архаическую традицию, но дальновидно понимали неизбежность учёта влияния модерна на социокультурные основания власти. Характерно, что «гарантийное государство» Н. Н. Алексеева включает «элементы демократического режима» - народного представительства и парламентаризма - для обеспечения сочетания статики и динамики: «Динамику жизни, изменение интересов и потребностей, желаний и вкусов населения» и должны отражать институты демократии. Статика же определяется главной идеей, утверждённой в конституции. «Но рядом с этим постоянным элементом государства существует богатая конкретная жизнь, вечное движение жизни - культурной, духовной, национальной, личной. Государство не может не быть органом этой жизни, не может от неё отмежеваться и оторваться. Оно застынет, окоченеет, умрёт, если не будет считаться с вечно бурлящим потоком живого бытия». Позиция Н.Н. Алексеева подтверждает, что русская государственно-правовая традиция в наиболее возможной степени может проявиться в сочетанной форме правления, которую я и предлагаю утвердить в России.
Сложная история России, её географическое положениe как евразийской державы, полиэтнический состав населения обрекают российских лидеров подходить к взаимодействию двух тенденций диалектически, строго выверяя на практике возможные и допустимые формы их проявления.
При всей теоретически кажущейся противоположности на практике эти тенденции в интересах развития именно современного российского общества должны, скорее, быть не антагонистами, а дополнять друг друга. И в этом решающую роль должно сыграть право. Главным ограничителем верховной власти именно право может рассматриваться, ибо право, как и публичная власть, естественным образом генерируется обществом, причём всем обществом как системой, а не отдельными его элементами.
скачать в формате | pdf | doc |
← вернуться в список
распечатать