31/08/20 - 08:04
Западная модерация и советский диктат
Значение управления духовной сферой было осознано на Западе одновременно со складыванием капиталистических отношений в экономике, возникновением политических партий и введением всеобщего избирательного права. Ещё в XVIII веке английский философ Дэвид Юм писал: «Ничто не представляется более удивительным тем, кто рассматривает человеческие дела философски, чем та лёгкость, с которой меньшинство управляет большинством, и то безоговорочное смирение, с которым люди отказываются от собственных мнений и аффектов в пользу мнений и аффектов своих правителей. Если мы будем исследовать, при помощи каких средств достигается это чудо, то обнаружим, что так как сила всегда на стороне управляемых, то правители в качестве опоры не имеют ничего, кроме мнения».
Концепции же управления общественным сознанием в западном обществе стали разрабатываться около ста лет назад. Пока в СССР занимались схоластическим теоретизированием о преимуществах нового строя, социалистического образа жизни и примате базиса над настройкой, западным деятелям удалось не только разработать методику манипуляции, но и успешно воплотить её в жизнь. Возможно, это случилось потому, что именно в это время западное общество столкнулось с угрозой краха самого проекта своего развития, который и они сами, и их противники называли капиталистическим. Широкое распространение в обществе коммунистических идей, проникновение людей с левыми взглядами в важнейшие социальные институты (университеты, СМИ, искусство и культура) и даже во власть, крепнущие коммунистические партии создали вызов самому существованию проекта, ответ на который либо его отсутствие означали жизнь или смерть самой общественной модели.
Исходная задача заключалась в следующем: как обеспечить согласие «эксплуатируемых» жить в обществе, где господствуют их «эксплуататоры». «Как получается, что подвластные подчиняются?», - задаётся вопросом Пьер Бурдье. Как сейчас не покажется странным, западные исследователи оттолкнулись от марксизма. А именно, от идеи Антонио Грамши о том, что идеология и, в более широком смысле, культура обеспечивают такое согласие. Они поняли, что идеология призвана направлять людей в повседневной жизни.
В частности, Ч. Тилли, размышляя о покорности общества, выявил способность современной власти в западном обществе «предотвращать в любой степени недовольство людей, формируя их представления, познания и предпочтения таким образом, чтобы они согласились с отведённой им ролью в существующем порядке вещей». Мысль, высказанная убеждённым революционером Антонио Грамши с горечью, что в современных социальных формациях Запада именно культура и идеология представляют собой способ классового господства, обеспечивающего согласие эксплуатируемых быть эксплуатируемыми, для охранителей на Западе послужила отправным пунктом методологии выработки управления сознанием в плюралистическом обществе. В отличие от возобладавшей в 30-50-е годы советской версии марксизма, в которой «надстройка» была полностью детерминирована «базисом», и обратное влияние недооценивалось, западные исследователи поняли ту самостоятельную роль, которую может играть духовная сфера по отношению к экономическим и политическим процессам. Как писал Пьер Бурдье: «Марксистская традиция не имела средств для того, чтобы до конца понять эффекты идеологии, о которых постоянно твердила».
В духовной сфере находятся мощные средства управления обществом, позволяющие значительно более эффективно сохранять параметры социальной системы, чем грубым принуждением, либо экономической заинтересованностью. Часть западных политологов настолько абсолютизировала эти средства, что само понятие власти стали сводить к её духовной составляющей. Бахрах и Барац пишут, что «власть есть совокупность доминирующих ценностей, верований, ритуалов и институциональных процедур («правил игры»), которые систематически и последовательно функционируют ради выгоды определённых лиц и групп в ущерб другим».
Конечно, нельзя говорить о том, что в Советском Союзе не уделялось внимание идеологии. Наоборот, идеологический диктат в духовной сфере сопровождал советского человека от пелёнок до пенсии. Но это был ещё один вариант извращённой модерации. Так же, как и в западном обществе, управление духовной сферой в СССР ставило целью заставить людей добровольно действовать для реализации заданного проекта. Но следует отметить некоторые отличия.
Советская «модерация» осуществлялась в условиях почти полного отсутствия сферы саморегуляции, что присуще авторитарным обществам. По сути, она была не модерацией, а диктатом. Западная же вынужденно осуществлялась более тонко, вследствие наличия плюралистических элементов в самом проекте.
Другое отличие состоит в том, что коммунистический проект был направлен на преобразование мира и человека: коммунисты стремились к идеалу и этот идеал пытались насадить в реальную жизнь. Отсюда нетерпимое отношение не только к носителям иных политических ценностей, но и ко всему тому, что не вписывалось в идеальную схему. Западная же модерация была нацелена не на преобразование, а на сохранение того общества, которое есть. Цели её были менее идеологичными и пафосными, но более прагматичными. Они не стремились избавить общество от присущих ему пороков, а человека – от пагубных страстей. Выведение новой человеческой породы не было их задачей. Цели были изначально скромнее – добиться согласия большинства общества с отведёнными для них социальными позициями. Поэтому западные модераторы не только не боролись с общественными пороками (поскольку те не мешали проекту), но и эксплуатировали их в своих целях. Отсюда – легальная порнография, фильмы ужасов, боевики. В результате западная модерация оказалась гибче, так как в повседневной жизни западный обыватель подвергался меньшим ограничениям, что вызывало у него большее чувство свободы. Советский же человек в итоге устал от постоянной мобилизации «становиться лучше», что вызывало внутренний протест. Поэтому на рубеже 90-х советский человек сменил 10 заповедей на 7 смертных грехов. Только сейчас мы с ностальгией вспоминаем, что мы были самой читающей страной мира, входили в элиту мирового кино, наше образование и наука шли в авангарде.
В отличие от марксизма-ленинизма, акцентировавшего внимание на репрессивном характере власти, западные интеллектуалы обнаружили её производящую, продуцирующую составляющую. Мишель Фуко в противовес пониманию власти как чистого подавления формулирует гипотезу «производящего характера власти». Её развивает и С. Льюкс: «Власть одновременно репрессивна и продуктивна». Продуктивна в том смысле, что она «производит субъектов, формируя их характер и нормализуя их, делая их способными и склонными придерживаться норм здравого смысла, здоровья, сексуального поведения и других нормативов благопристойности». Однако, производящая функция власти «есть просто оборотная сторона репрессивной роли», так как, по сути, преследует ту же цель: принудить человека быть согласным с той социальной позицией, которая ему досталась в обществе. Марксизм был учением революционным, путь к улучшению жизни намечался не индивидуально, а через слом старой системы, «до основанья, а затем…». Западным деятелям важно было противостоять марксистскому бунту и убеждать людей согласиться с существующим порядком. Отсюда задача власти формировать «действия индивидов и использовать их телесные силы в своих целях. В этом смысле власть действует «через» индивидов, а не «против» них и способствует конституированию такого индивида, который в то же время является её проводником». По сути, речь идёт о том, что Ян Хэкен называл «производством людей». Революционная стихия начала ХХ века сделала человека-бунтаря идеалом «прогрессивного человечества». Этот образ стал символом советского коммунизма. Его воспевали и многие левые западные интеллектуалы. Столкнувшись с растущей популярностью революционных идей, недовольством, угрожавшим самим основам западного проекта, охранители поставили задачу воспитания конформиста. Льюкс видит «наиболее эффективным и коварным проявлением власти воспрепятствование людям в какой бы то ни было степени испытывать недовольство посредством формирования у них такого восприятия и понимания, таких предпочтений, которые обеспечивают принятие ими своей роли в существующем порядке вещей – или потому, что они не видят и не могут представить какой-либо альтернативы, или потому, что они воспринимают эту роль как естественную и неизменную, или потому, что они оценивают её как богоустановленную и благотворную?». Этот конформизм, это принятие человеком своей роли в существующем порядке вещей воспитываются всеми доступными методами управления общественным сознанием, как в сфере общественной идеологии, так и в сфере общественной психологии. Это – ценности, верования, представления, идеи, концепции, оценки своего места в мире и общества, в котором он живёт, и, в конце концов, даже привычки. В конечном счёте, модераторы определяют стиль жизни.
скачать в формате | pdf | doc |
← вернуться в список
распечатать